"Статский советник", или Русскую историю надо менять

Экранизации трех романов Бориса Акунина об Эрасте Фандорине получились разительно непохожими по всем параметрам - сценарной основе, режиссерскому решению и образу главного героя. Сценарий. Телесериал "Азазель" (2002) добросовестно воспроизвел все перепетии романа. В "Турецком гамбите" (2004) автор, любимое занятие которого - играть с сознанием читателя, преподнес сюрприз зрителю: замаскированным врагом оказывается совсем не тот персонаж, который в книге. Этот кульбит на стыке литературы и кино сам по себе замечателен, но развязка в фильме еще и выстроена более искусно и неожиданно, чем в первоисточнике. В "Статском советнике" (2005) радикальное отступление от оригинала настигает нас на последней минуте фильма, а его смысл уже выводит за пределы кино. Режиссура. Александр Адабашьян в "Азазеле" довольно старательно попытался найти зрительный эквивалент повествовательному стилю Акунина, сочетающему условность, узнаваемость литературных аллюзий и цитат, легкий и стремительный сюжет и определенный моралистический пафос. Но попытка вышла теплично-лабораторной и мало кого удовлетворила. Джаник Файзиев в "Турецком гамбите" вовсе не обременил себя интеллектуалистскими изысками; у него верховодят пиротехника, костюмы и типажи, а содержание - не более чем повод реабилитировать отечественное постановочное кино. Что ж, тоже достойное патриотическое дело. "Статский советник" Филиппа Янковского проблему стиля парадоксально решает. Как в каждом абзаце прозы Акунина просвечивает многослойная толща мировой и прежде всего русской литературы, так в фильме все гудит от духовного и телесного присутствия Никиты Михалкова, всасывающего сюда весь свой режиссерский и актерский киномир, основанный на русской классике и русской истории. Олег Меньшиков и Олег Табаков, да и "немихалковские" актеры тоже поддерживают и уплотняют этот эффект. Никакой специальной стилизации, чтобы перенести сюда образы Акунина, не нужно. Герой. Без колебаний присоединюсь ко всем, кто уже сказал и написал, что Олег Меньшиков - первый адекватный Эраст Фандорин в кино. Фандорин в романном сериале - идеализированный, как бы не вполне русский герой, внедренный автором в русскую литературно-историческую среду. Акунин - адепт островных "рыцарских" культур, английской и японской, и впервые на экране мы видим эту "островную" непоглощенность героя средой и его гордые атрибуты: осанку и высоко поднятую голову, достоинство и внутреннюю свободу, культ дисциплинированного ума и тренированного тела. Среда - наша родная и знакомая. Благообразный и бесславно покидающий свои кабинеты московский генерал-губернатор Долгоруцкий (задушевный кинообломов О. Табаков), при котором в столице царили покой и порядок (свежо предание!). Бездарные функционеры, как начальник жандармского управления Бурчинский (Ф. Бондарчук). Стремительно захватывающие историческую сцену "бесы", сиречь "пламенные революционеры" - террористы "Боевой группы": "Грин" (К. Хабенский), "Игла" (О. Фандера), "Рахмет" (А. Горбунов). Крутые бандиты, как "Козырь" Тихон Богоявленский (В. Машков). Прелестные б…арышни со своими заморочками - и т. д. И над всеми - "бес" во власти, вице-директор Департамента полиции Глеб Георгиевич Пожарский, двуликая фигура с двусмысленной фамилией спасителя России и поджигателя. Что, собственно, озвучивает герой Никиты Михалкова? Да вот то самое, что не так давно сделало сотрудника спецслужб российским президентом - что власти не нужен покой и порядок, ей нужна обстановка страха и террора, с которым она, полицейская власть, будет победоносно бороться, а если террора нет, стало быть его необходимо вырастить. В целом ряде рецензий говорится, что Никита Михалков в роли провокатора-двурушника переиграл Олега Меньшикова, положительного героя. Думаю, нет, здесь все очень точно: гротескно и смачно Михалков играет само Зло - надчеловеческий, соблазнительно-омерзительный кураж безнаказанности и вседозволенности, осененной большой государственной идеей ("Я себя от России не отделяю"). Меньшиков играет личность, при всех ее нетипичных достоинствах, стоящую перед выбором. Пожарский предлагает ему три альтернативы: перейди на мою сторону, выходи в тираж или молча уйди в отставку. "Третий путь подходит тебе больше всего - по крайней мере, сохранишь достоинство, которое тебе так дорого". В финале, на аудиенции у нового генерал-губернатора столицы Фандорин отказывается от должности обер-полицмейстера: "Я решил оставить государственную службу. Мне больше по нраву частная жизнь". Но, прежде чем уйти окончательно, слышит "голос народа": на кого же вы нас оставляете? Фандорин ненадолго задумывается, принимает решение, возвращается, принимает предложенное место и принимает ответственность за то, что произойдет в государстве. Этого возвращения в романе не было. Ради чего Акунин перевернул концовку? Оставшись государственным чиновником в виртуальной версии российской истории 1891 года, виртуальный герой не может изменить реальную историю. Для автора и его персонажа это определенно проигрышный ход: одно дело, когда Россия ухнула в пропасть без Фандорина, другое - когда вместе с ним. Так ради чего? Поступок героя фильма имеет единственный смысл - быть прочитанным в нашем историческом времени, в 2005 году. Этот смысл абсолютен и однозначен: страной должны управлять люди с умом и совестью. В любом другом варианте - все, что ее ждет, мы уже знаем.

Николай Гладких 5 мая 2005