«НОЧНОЙ ДОЗОР», или УРОК АНАТОМИИ БЛУДНОГО ПАПЫ
То, что Тимур Бекмамбетов, постановщик «Ночного дозора», в недавнем прошлом был клипмейкером и рекламистом, в фильме чувствуется постоянно. Когда же на финальных титрах звучит песня про Антона Городецкого, в стебном ключе пересказывающая весь сюжет, – это производит замечательно смешной, но, наверное, не совсем правильный эффект: после нее выходишь из зала с подозрением, что весь фильм и был только клипом этой песни. Фильм Бекмамбетова по первому роману из фантастической трилогии Сергея Лукьяненко получился занимательным и смотрибельным. Все в нем неплохо: и сценарий, и режиссура, и актерская игра, и спецэффекты, и целое. В то же время это не совсем то (а более убежденные фаны Лукьяненко могут сказать: совсем не то), чего ожидал бы человек, прочитавший книгу. Роман Лукьяненко – своеобразный жанровый гибрид. Это мистическая сага про вампиров, как ее мог бы рассказать Джон Ле Карре. Помимо обычных людей («магглов», в терминологии «Гарри Поттера») в мире существуют иные – по виду такие же люди, но с особыми свойствами, нуждающиеся в подпитке человеческой (на самый худой конец – свиной) кровью. У них нет своего «Хогварца», они живут среди нас. Иные делятся на «светлых» и «темных» – такова вечная вражда сил Света и сил Тьмы, достигшая определенного паритета. Две стороны заключили договор не нарушать временнЫе пространства друг друга и создали для этого свои спецкомманды. Силы Света – «ночной дозор», отслеживающий «темных» нарушителей договора, а силы Тьмы – соответственно, «дневной дозор». И здесь начинается Ле Карре. В его шпионских боевиках двуполюсный мир капитализма и социализма воплощался в формах администраций, отделов и спецслужб. Парадокс его романов («Война в Зазеркалье», «Шпион, пришедший с холода», «Русский Дом» и т. д.) состоял в том, что чиновники противоположных ведомств оказывались в конечном счете похожими друг на друга; именно они – профессиональные игроки людьми – становились настоящими противниками и своих подчиненных-исполнителей, и всех обычных людей. Антон Городецкий, сотрудник «Ночного дозора», переживает в точности те же коллизии и прозрения – и это самое интересное, что есть в романе. «Но правда и ложь – вы не так уж несхожи. Вчерашняя правда становится ложью. Вчерашняя ложь превращается завтра в чистейшую правду, в привычную правду» и т. д. Отсветы этой коллизии в фильме присутствуют, но до членораздельной артикуляции, понятной зрителю, не знакомому с первоисточником, не доходят. В сценарии акцент сделан на другом парадоксальном повороте, который тоже не совсем придуман Лукьяненко, а введен в московскую повседневность 2004 года из мифологического эпоса. Это древнейший мотив встречи отца и внебрачного сына, оказавшегося врагом. В одних историях сын убивает отца (Эдип – Лая, Телегон – Одиссея, Мордред – короля Артура), в других отец сына (Илья Муромец – Сокольника, Рустам – Сухраба, Хильдебранд – Хадубранда). В «Ночном дозоре» еще никто никого не убил, но роковая завязка произошла: из-за цепочки ошибок и манипуляций Егор, внезапно обретенный отпрыск Антона, будущий Великий Иной, уходит на сторону Тьмы. В книгах вся эта история выглядит существенно иначе, тем любопытнее посмотреть фильмы-продолжения – «Дневной дозор» и «Сумеречный дозор». Как уже был сказано, роман Лукьяненко – жанровый гибрид мифа, мистического ужастика и психологического шпионского боевика. Чтобы перенести эту гибридность на экран, нужна немалая стилистическая чуткость. Режиссер к этому даже не проявляет интереса. «Ночной дозор» по форме – фильм-компот. В нем все смешано и все смешно. Даже там, где зритель должен бы испытывать «чувство леденящего ужаса», публика покатывается от смеха. Когда в комнату Антона влетает сова – прямо и точно из «Гарри Поттера» – хохот в зале доходит до икоты. Этот гротеск (ужасное смешно) – тоже художественный эффект, хотя и не очень высокого класса. Все же вампир по своему литературному происхождению (Байрон, Полидори, Бодлер, Брэм Стокер, да и А. К. Толстой) – аристократ, дэнди, воплощение вкуса. Из актерских работ (повторюсь, в целом очень неплохих) самое сильное впечатление на меня произвели две небольшие – мясник (Валерий Золотухин) и его «темный» сын Костя (Алексей Чадов). Их напряженные лица остаются в памяти после того, как весь шумный и жутко-веселый калейдоскоп завершился. Таким или другим, а родиться «иным» в современной России – не большая удача.

Николай Гладких 11 июля 2004